ря все бабы любили. А вон там, у ворот, еще одна жена стоит… С твоим братом, кстат
Это… Лерка, да? Это он к ней ушел?
– Да. Она его просто купила, Арин. Говорю же, он сволочь… Он не достоин твоей любви, забудь его, забудь!
– Значит, Лерка… Но как же так, Оль… Нет, я не могу в это поверить. Когда они успели?
– Да ладно, чего ты, как бабка старая – когда успели, когда успели! Дурное дело не хитрое. Да ведь практи
испугаешься? Я ведь Лерку обязана пригласить, сама понимаешь… Семья, общий бизнес… Она там какой-то родственницей моему Алексею приходится, троюродной сестрой, что ли. А Лерка с собой обязательно Родю притащит.
– Погоди, Оль, я не
тут вдруг такой подарок – наш Родя на глаза попался. Молодой. Красивый. С прорехой в области необходимого и достаточного. А Лерка, она такая… У нее нюх особый, собачий, сразу эту прореху почуяла… Знаешь, я даже представляю этот Леркин хмуреж незамысловатый! Что она ему обещала, интересно? Роскошный семейный дом, лужайку, уик-энд в Париже? Ах, как хорошо мы смотримся вместе
равда, правда! Это ж не все так могут, чтобы видеть от мужа фигу и быть счастливой одним духом-любовью… Как дева Мария… Еще и рожать собралась под сороковник, надо же…
Таких баб, как ты, сейчас по пальцам пересчитать… Чтобы любовь была такая вот безусловная, в чистом виде.
нравилось, все было не так, как надо. То на фирме «полный бардак», то начальник «неправильный, держит его за дурака». Так и оставался вечным перебегающим менеджером без перспективы служебного роста, как ефрейтор в армии. Зря он тогда не пошел учиться, зря… Хотя мама на своем настаивала, говорила, что не в учебе дело, а просто Родион человек такой…
– Арин, да брось ты гор
потому, что пропускала его ощущения через свою собственную радость, как мясо через мясорубку, лепила котлетки и радовалась. Хорошо живем, у нас все есть! Ремонт сделали, новый
, вы счастливо прожили много лет, но вы не виноваты, что слеплены из разного материала. Ты смотришь в окно и радуешься этой жизни, а Родя и смотрит, и раздражается от бессилия и злобы на себя, что ничего в своей жизни изменить не может…
– Да никогда он не раздра
не дура, Арина. Ты очень умная, верная и добрая. Но ты… Как бы тебе объяснить… Ты иногда мне напоминаешь глухаря на токовище. Глухарь же ничего вокруг себя не видит и не замечает, когда песню любви поет. Пусть хоть небо на землю свалится, ему все равно. Он счастливым внутренним чувством живет, поет и поет… И по