– И листочки с либретто не раздавали? – подхватила Джинни.
– Может и раздавали. На входе зрителям. Но мы-то с вами через служебный прошли. Мы в оркестре работаем. Причём не музыкантами, нотами. Ноте партитуру знать не положено. Всё что мы можем – это звучать.
м и уезжала, – улыбнулась Джини. – То есть, путешествия сами по себе хороши. Но возвращаться – это было отдельное счастье. Каждый раз приезжаешь и влюбляешься заново. Как же мне этого не хватает сейчас!
А с другой стороны, как же давно я ничего не хотела так сильно, всем сердцем, – думала Джини. – Уже почти забыла, как это здорово – волноваться, искать всюду добрые знаки, мечтать, как всё будет, если получится, авансом, заранее быть счастливой, словно мечты сбылись. Всё-таки желания воскрешают. Оно того стоит, даже если кончится пшиком. Хотеть – хорош
А с другой стороны, как же давно я ничего не хотела так сильно, всем сердцем, – думала Джини. – Уже почти забыла, как это здорово – волноваться, искать всюду добрые знаки, мечтать, как всё будет, если получится, авансом, заранее быть счастливой, словно мечты сбылись. Всё-таки желания воскрешают. Оно того стоит, даже если кончится пшиком. Хотеть – хорошо.
с другой стороны, как же давно я ничего не хотела так сильно, всем сердцем, – думала Джини. – Уже почти забыла, как это здорово – волноваться, искать всюду добрые знаки, мечтать, как всё будет, если получится, авансом, заранее быть счастливой, словно мечты сбылись. Всё-таки желания воскрешают. Оно того стоит, даже если кончится пшиком. Хотеть – хорошо.
Словом, когда не можешь изменить ситуацию, измени её описание. Не ври себе, не придумывай, строго придерживайся фактов, но романтизируй эти чёртовы факты, насколько хватит воображения, переосмысливай их, украшай, возвышай.
И самое главное, пока зима продолжается, ты не можешь поверить в лето, раньше оно может и было, но больше точно не будет, эта зима – навсегда.
Ной говорит: и не только слова. Всё на свете ужасно красивое, когда ты живой.
над котлетами хотелось рыдать, как в юности от стихов.
– Да чего меня спрашивать, – хохочет Таис Михайловна. – Я всегда за насилие! Только учти, жертва может и сдачи дать.