– Это не лучшее место, чтобы обсуждать такие вещи, – пробурчал Сол, воровато озираясь, словно у стен пещеры вот-вот могли вырасти глаза и уши. Следы от моих губ и пальцев покрывали его напряженные плечи. – И не лучшее время, чтобы такие вещи делать.
– Да у нас всегда «не лучшее время» и «не лучшее место». Что ж мне теперь, девицей помирать?
– А ты помирать собралась?
– Ну, знаешь, где один раз, там и второй…
От этого тяжесть в груди немного отпустила, и даже дышать сделалось легче. Вот зачем нужны сестры – чтобы напоминать о всяких бестолковых вещах, когда тонешь в вещах серьезных.
все вокруг знают, чья ты. Ты моя уже наполовину. Я заберу тебя себе по кусочкам и буду любить до скончания веков.
Ладно Сильтан до рождения весь ум на красу обменял у Солнца, а твой-то куда делся?
В небе я не золото – я молния.
Между миром и тобой я всегда буду выбирать тебя
«Думаешь, Матти стала бы влюбляться в Вельгара, если бы ему была так важна ее краса? Он не Сильтан. Он не из тех, кто смотрит на милое личико, и я даже не уверен, что ему вообще принципиально, чтобы Матти была женщиной. Вельгару важно сердце и характер, чтобы первое было мягким, а второе стальным. Ты как всегда недооцениваешь Матти».
В ту ночь волки выли до самого утра, и то, оказывается, была совсем не песня. Они смеялись.
«Я пообещал не вкушать растительную пищу до тех пор, пока вражеское копье не пронзит мое сердце», – сказал Кочевник однажды, когда бахвалился своим гейсом в темнице. Оказывается, боги понимали гейсы буквально – и буквально же их исполняли.
Хочешь что-то сказать, Гвидион? – спросил Солярис, не поворачивая головы, и я скосила глаза вбок, чтобы увидеть лицо Гвидиона в этот момент.
Сидя по другую от меня руку, все это время он смотрел на нас чаще, чем в собственную тарелку,