Цитаты из книги автора Фредрик Бакман Медвежий угол

Участь родителей — быть слишком маленьким одеялом: как ни пытаешься всех укрыть, все равно кто-то мерзнет.

У насильника на все про все уходит пара минут. Для жертвы это длится вечно.

«Честного могут предать. И все равно будь честным.

Доброго могут оговорить. И все равно будь добрым.

Все хорошее, что ты сделал сегодня, завтра могут забыть. И все же делай добро

Одна простая истина, которую повторяют так же часто, как игнорируют, заключается в том, что если вы говорите ребенку, что у него все получится или, наоборот, говорите, что у него не получится ничего, то все именно так и будет.

Самый простой способ объединить группу — вовсе не любовь, потому что любовь — это трудно, любовь требовательна. А ненависть — это просто.

Никогда не доверяй человеку, в чьей жизни нет того, что он любит без оглядки

— У меня нет детей, Давид. Но хочешь, я дам тебе один полезный для родителя совет?
— Да.
— «Я был не прав». Это хорошие слова. Запомни их.

Иногда жизнь не дает тебе выбирать битвы. Только попутчиков.

Участь родителей — быть слишком маленьким одеялом: как ни пытаешься всех укрыть, все равно кто-то мерзнет.

Любовь родителя к ребенку странная штука. Всякая другая любовь – к другим людям – с чего-то начинается. Но этого человека мы любили целую вечность, любили еще до того, как он появился на свет. Сколько ни готовься, но первое мгновение для всех матерей и отцов – всегда шок: когда волна чувств захлестывает тебя и земля уходит из-под ног. Понять это невозможно, потому что не с чем сравнить. Все равно что пытаться описать ощущение от песка между пальцами ног или от снежинок на языке тому, кто всю жизнь прожил в темной комнате. Душа переворачивается.

У худших событий в нашей жизни есть такая особенность: в памяти всегда наиболее отчетливо отпечатываются последние счастливые моменты перед тем, как все рухнуло. Секунды до удара, мороженое на заправке перед автокатастрофой, последние купание на море перед тем, как ты вернулся домой и узнал о смертельном диагнозе. Наше сознание то и дело возвращает нас в те счастливые минуты, ночь за ночью, спрашивая: «Мог ли я что-нибудь изменить? Как я мог радоваться в такой момент? Мог ли я предотвратить то, что произойдет, если бы знал заранее?»

Однажды он слышал: чтобы морально подготовиться к родительству, надо съездить на рок-фестиваль и пожить в одной палатке с толстыми обкуренными приятелями. С утра до вечера ты шатаешься как сомнамбула, в постоянном состоянии острого недосыпа, твоя одежда вся перемазана едой, которую лишь в редких случаях ел ты сам, в ушах вечный звон. Стоит тебе пройти мимо лужи, как какой-нибудь идиот, хихикая, тут же прыгнет в нее двумя ногами, а как только ты уединишься в сортире, в дверь сразу начинают колотить и требовать, чтобы ты вышел. Тебя будят среди ночи, чтобы поделиться с тобой некими сокровенными мыслями, а утром ты нередко просыпаешься в чьей-то луже.

каждый ребенок — это трансплантация сердца.

В детстве она часто притворялась, что уснула в дороге, — как будто хитрая лисичка свернулась и спит на заднем сиденье, — чтобы потом ехать у него на руках до дома. Он всегда ворчал, когда приходилось тащить и ее, и пакеты с продуктами, одновременно толкая коляску с Лео, но втайне обожал эти маленькие ручки, крепко сжимавшие его шею.

Принять худшие стороны товарищей по команде из любви к ней. Вот что значит стать командным игроком.

За то, что помогаешь мне воспарить, когда я в этом нуждаюсь, и удерживаешь на земле, когда я этого заслуживаю.

Ненависть бывает весьма вдохновляющим чувством. Мир перестает быть непонятным и пугающим, если разделить всех на друзей и врагов, на своих и чужих, хороших и плохих. Самый простой способ объединить группу — вовсе не любовь, потому что любовь — это трудно, любовь требовательна. А ненависть — это просто

Большие тайны делают из нас ничтожных людей, особенно когда мы — те люди, от кого эти тайны скрывают.

Бывают дни, когда мы, взрослые, чувствуем, что колодец наш пересох. Мы перестаем понимать, за что всю жизнь так яростно сражались. Оказавшись заживо погребенными под заботами повседневности, думаем, сколько еще протянем. Удивительно, что протянуть так можно гораздо дольше, чем нам кажется. Ужасно, что мы не знаем, сколько именно.

— Когда я в детстве проливал молоко, отец всегда меня наказывал. Ловчее от этого я не стал. Только стал бояться брать молоко в руки. Запомни это