Надюша утешала себя странным беженским афоризмом:
— Лучше работать даром, чем сидеть без работы.
Лили Жоли перешили грудь. Она дала свою выкройку, от Маргоши. Очень хорошенькая выкройка и совсем несложная.
— Как — к чему? Я же тебе объясняю, что такой диван должен украшать комнату, а он ее портит.
— А зачем тебе украшать комнату?
Лида посмотрела на него внимательно и ответила:
— Затем, что ты свинья.
Это уж такая мужская черта. Если, например, человек влюбился в талантливую актрису, то первым долгом потребует, чтобы она бросила сцену. Таких примеров бесконечное множество. И напоминает это петербургских купцов, которые долго ходили в какой-то трактир слушать соловья. Соловей был там в клетке замечательный. Слушали-слушали,
В душе этого человека, этого Ильи Петровича Виткова, будет отныне жить старая горькая быль, какою не была, но какою по нашей простоватой человеческой справедливости должна была быть. Преображенная и торжествующая.
Есть такие внешности, которых природа в щедром своем разнообразии наделяет такими особенностями, что человек, расположенный к философским размышлениям, не может не призадуматься. Конечно, как принято говорить, — все в природе мудро. Может быть, и мудро, но мало постижимо.
у, конечно, воспоминания, вздохи.
— А помнишь, как Сиволчин вывернул тебе на платье чашку шоколада?
— Да, да… Хорошо жилось когда то.
— А помнишь, как дядя Сережа объелся гусиной печенкой?
— Да, да… Красивая была жизнь, яркая!
желтый, усталый и, как все желтые и усталые, сам не знает чего ему собственно говоря хочется — тишины и спокойствия, или, наоборот, веселого общества. От тишины — тоска, от общества — скука. Что полезнее?
Скептически настроенные люди говорили задумчиво:
— Очевидно, все-таки в ней что-то есть, раз все с ней так носятся.
При всем своем скептицизме, они не догадывались, что носится-то она сама, она одна.
ноги она напялила перчатки, набив пальцы ватой.
В программе было написано, что она красавица.
Зрители решили, что это русский фольклор, и шептали друг другу на ухо «достоевски».