– Не знаю, как с усыновлением, но уматерить тебя я прямо сейчас готова…
Балахоны, к слову, короткие… знакомый, однако, фасон, хотя сомневаюсь, что длина балахона на что-то да влияет. Разве что на способность быстро убраться с потенциального места преступления. В длинном-то поди
Диттер закашлялся, за что и получил кулаком по спине. Вильгельм, похоже, всегда был готов прийти на помощь другу.
Это место вызывает у меня желание повеситься…
– Ты про дом?
– Я про город.
И оба уставились на меня. А я… что я?
– Не поддавайтесь, – посоветовала я и раскрыла зонт. А эти ишь, усмехаются. Думают, шучу, но… здешние дожди имели какое-то совсем уж необъяснимое свойство поднимать в душах людей неподготовленных самое дурное…
олнышке. Зимнее, оно пригревало, навевая мысли о скорой весне, а с ней придут затяжные дожди, меланхолии и желание пустить пулю в лоб. Каждый год кто-то да не удерживался.
Где-то там, на фундаменте, остались оплавленные камни, а в парке до сих пор не удалось вывести ветреницу… Светлый, мать его, цветок, который во всех книгах упоминается как исключительно капризный и требующий особого подхода к содержанию
– Леди не плачут прилюдно, дорогая, – голос бабушки шелестит ветром. – Даже если очень хочется… особенно, если очень хочется. Запомни, слишком много вокруг тех, кому твои слезы будут в радость.
уж, а говорят, что светлые – это добро. Хотя… почему бы и нет? Если бы у девицы получилось остаться в своем уме, глядишь, и в городке трупов прибавилось бы… Светлые, они такие, высокоморальны во всем, только мораль, как правило, применяется по личному усмотрению. Темные не сильно отличаются, но мы хотя бы не пытаемся казаться лучше, чем есть на самом деле.
Так что идея не нова: забрать жизнь у тех, кто представляет собой мусор человеческий… шлюхи, воры, бандиты… безумцы, чье существование есть позор семьи… нищие и побирушки… их ведь много, таких, чьей смерти мир не заметит, зато есть другие, нуждающиеся во спасении. Искушение велико.
Убери старую шлюху, и ребенок, единственная надежда и отрада родителей, будет жить. Перережь горло алкоголику, который уже почти умер, и подари его силу юноше, над которым льет слезы невеста… возьми и отдай… и постарайся не сойти с ума, поскольку обряды запрещенные запрещены отнюдь не из любви властей к народу своему. Думается, что этот размен многим там, в кругах, близких к короне, показался бы вполне приемлемым, но… смерть не любит подобных игр.
И тот, кому подарят жизнь, перестанет быть собой, а целитель, решившийся на подобный размен, весьма скоро сойдет с ума…
при изрядном количестве народа, который у нас любит разного рода сборища, не делая особой разницы между ярмаркой и публичной казнью,