В приложении удобнее
Цитаты из книги автора Одна история
И да и нет. И да и нет. Вы не забывайте, юноша. История любви у каждого своя. У каждого. Пусть она закончится крахом, угаснет, пусть даже не начнется вовсе и останется в воображении, но от этого она не станет менее реальной.
В определенный момент у каждого возникает желание убежать от своей жизни. Это, пожалуй, единственное, что роднит всех людей.
У большинства из нас есть наготове только одна история. Не поймите превратно — я вовсе не утверждаю, будто в жизни каждого случается лишь одно событие. Событий происходит бесчисленное множество, о них можно сложить сколько угодно историй. Но существенна одна-единственная; в конечном счете только ее и стоит рассказывать.
самокритика может оказаться специфической формой самовосхваления.
Иногда встречаешь пожилых супругов, которые, как видно, до смерти наскучили друг другу, и диву даешься: что между ними общего, почему они до сих пор вместе? И оказывается, не потому, что их держат условности, привычка или самоуспокоенность. А потому, что у них есть история любви. Она есть у каждого человека. И это — единственная история.
В этой жизни все мы ищем для себя безопасную гавань. А не найдя, учимся коротать время.
Другой пример житейской мудрости, запомнившийся мне с той поры: «Если опустишь планку, потом не жалуйся».
Что меня отвращало и отталкивало от взрослой жизни? Ну, если кратко, то вступление в какие-то новые права, чувство превосходства, убежденность в собственной правоте, а то и мудрости, убийственная банальность взрослых суждений, женская привычка пудриться на людях, мужская привычка разваливаться в кресле, широко расставив ноги, так что под брюками четко вырисовывается все хозяйство, разговоры о грядках и садоводстве, очки, что сидят у них на носу, и очки, которые они смехотворно пытаются набрать в разговоре, пьянство, курение, громкий, хриплый кашель, искусственные ароматы, маскирующие животную вонь, мужские лысины и залитые лаком женские шиньоны, отвратительные потуги на секс, безоговорочное подчинение этикету, сварливое отторжение всякой сатиры и пытливости, убежденность в том, что успехи детей измеряются успешным копированием родительского образа жизни, оглушительные выражения согласия, бахвальство своим кулинарным искусством и дегустацией новых блюд, пристрастие к ненавистным для меня продуктам (включая оливки, маринованный репчатый лук, индийский соус чатни, пикули, хрен, зеленый лук, маргарин, вонючие сыры и бутербродную пасту «мармайт»), самодовольство и чувство расового превосходства, манера пересчитывать мелочь, манера ковырять в зубах, манера изображать отсутствие достаточного интереса к моей персоне и манера проявлять ко мне чрезмерный интерес, когда мне это претит.
Жизнь Деревни, по его воспоминаниям, базировалась на несложной системе. Против каждого недуга — одно лекарство. От ангины — полоскание, от порезов — деттол, от головы — дисприн, от насморка — викс. Эта система не противоречит универсальной идее, существующей по сей день. Лекарство от секса — брак; от любви — тоже брак; лекарство от неверности — развод; от несчастья — работа; от глубокого несчастья — запой; лекарство от смерти — слабая вера в загробную жизнь.
Первой любви свойствен дополнительный моральный абсолютизм — ее попросту не с чем сравнивать.
каждое следующее смотрит свысока на предыдущее поколение, но до тошноты не приемлет следующего
На стене висит дешевая репродукция вангоговского поля с коровами. Она радует глаз: умело, второсортно, суррогатно — одно удовольствие. Тебе уже хочется поднять голос в защиту второсортности. Вероятно, она более основательна, чем первый сорт. К примеру, оказавшись перед подлинником Ван Гога, ты бы стал нервничать, ерзать от завышенных ожиданий: а правильно ли ты воспринимаешь сей шедевр? А тут никому — и в первую очередь тебе — нет дела, как ты реагируешь на дешевую гостиничную картинку. Видимо, так должно быть и в жизни.
Может, алкоголики — это просто влюбленные, поменявшие объект своей любви?
единожды совершенное меняет нас навек.
Чтобы встретить старость, некоторые перебираются к морю. Они наблюдают, как приливы и отливы оставляют на берегу бурлящую морскую пену и как вздымаются далекие валы; до слуха, наверное, доносятся океанские волны времени, и эта прозрачная безграничность примиряет человека с ограниченностью жизни и неминуемой смертью
, кто уже побывал в аду и выкарабкался, слишком хорошо понимает, как дорого это обходится.
И приходится жить с ними в браке, но брак — это, как известно, институт, а именно — психиатрический научно-исследовательский институт.
моему, всякая любовь, счастливая, равно как и несчастная, — настоящее бедствие, когда ей отдаешься весь»
Единожды нанесенный удар не отменишь. Единожды слетевшее с языка слово не залетит обратно. Мы можем сколько угодно делать вид, будто ничто не потеряно, не сотворено, не сказано; можем заявить, что все забыто, но наша потаенная сердцевина не забывает, потому что единожды совершенное меняет нас навек.
«Ума не приложу, как поделить коллекцию грампластинок», — сказала мне как-то одна замужняя женщина, цеплявшаяся за свое прошлое. В пору любовной эйфории супруги объединили свои коллекции грамзаписей, избавившись от дубликатов. А как теперь отыграть назад, чтобы ничего не нарушить? Вот она и осталась; через некоторое время искушение уйти отступило, и коллекция грампластинок вздохнула с облегчением.