Цитаты из книги автора Дельфина де Виган Преданность

Давным-давно один мужчина бросил меня, потому что я не могла иметь детей. Теперь у него есть дети, и он каждый вечер засиживается в офисе и приходит домой как можно позже, чтобы меньше их видеть.

Он был человек выпотрошенный, топивший в алкоголе неуместную для нашей жизни ранимость.

супружеская пара — это сговор соучастников

Кто живет или жил в браке, да и в любом союзе, тот знает, что чужая душа — потемки. Я тоже это знаю. Да, да, да, какая-то часть нашего спутника нам решительно неподвластна, потому что другой человек — это загадочное существо со своими секретами, со своей хрупкой и сокровенной душой, он хранит в себе ребячество и тайные раны, пытается обуздать свои темные порывы и неясные желания, другой человек, как и всякий другой, должен найти себя, провести своеобразную оптимизацию своей личности, другой человек — незнакомец, который тоже должен возделывать свой потаенный са

Иногда я говорю себе: неужели взрослеть нужно только ради этого? Чтобы возместить испорченное, то, чем обделили в самом начале. И сдержать обеты, данные ребенком, которым ты был.

Однажды в вечерних новостях по телевизору показывали репортаж о разливе нефти на побережье в результате крушения танкера. Мы сидели за столом. Я смотрела на птиц, увязших в мазуте, и вдруг подумала: это же мы, эти кадры описывали нас точнее, чем любые семейные фотографии. Это мы черными маслянистыми тушками застыли на песке, оглушенные, захлебнувшиеся в отраве.

Преданность.
Невидимые узы, связывающие нас с другими людьми — и мертвыми, и живыми... Обеты, данные шепотом и откликающиеся потом неведомым эхом, безмолвная верность, уговор — чаще всего с самим собой, и выполнение приказов, которые никто не давал, и долг, прописанный на скрижалях памяти.
Законы детства, спящие в глубине взрослых тел, идеалы, во имя которых мы не сгибаемся перед силой, опора, которая позволяет выстоять, неписаные принципы, которые сковывают нас — и держат, как каркас. Наши крылья и вериги.
Взлетная полоса для разгона — и траншея, в которой вязнет мечта.

Ему хотелось бы как-нибудь, в будущем, потерять сознание. Совсем.
Погрузиться в гущу опьянения, уйти с головой, отгородиться, отключиться на несколько часов или навсегда, — он знает, что так случается.

Я смотрела на птиц, увязших в мазуте, и вдруг подумала: это же мы, эти кадры описывали нас точнее, чем любые семейные фотографии. Это мы черными маслянистыми тушками застыли на песке, оглушенные, захлебнувшиеся в отраве.

Он был человек выпотрошенный, топивший в алкоголе неуместную для нашей жизни ранимость.

Слова из взрослого мира, чья смысловая нагрузка им не воспринимается, а эмоциональный заряд попадает прямо в цель.

После новой паузы мать сказала: «Ладно, буду ждать», словно в жизни и нет ничего между минутой, когда дают обещание, и минутой, когда его выполняют.

Я села в кресло и заговорила о Матисе, о дурном влиянии, которое чувствую со стороны его друга. Я объяснила, почему мне кажется, что эта дружба вредна для нашего сына, навскидку привела несколько примеров; Уильям делал вид, что слушает меня внимательно, не проявляя нетерпения. Когда я заканчивала краткое изложение ситуации, мне вдруг на ум пришла фраза: «Сейчас ты в логове дьявола и видишь его». Это звучало смешно и напыщенно; услышь меня Уильям, он наверняка стал бы опять иронизировать по поводу моих цветистых книжных выражений, но с той минуты я уже не могла отделаться от этой фразы, мощным откликом отозвавшейся в душе. Уильям требовал точных данных. Показателей регресса, снижения успеваемости, элементов, поддающихся учету. Какие факты я могу привести для подкрепления своей теории? Успеваемость у Матиса в полном порядке, — Уильям не видит, в чем проблема. Я все себе надумала. На самом деле Уильям всегда считает, что я себе надумываю. По любому вопросу, за что ни возьмись. Это, кстати, довольно удобный способ мягко закрыть тему. Ты себе все надумала.

Потом прозвучат слова, которые скажет мать и от которых сразу станет больно, перехватит горло, — эти слова сохранит жесткий диск памяти.
Слова из взрослого мира, чья смысловая нагрузка им не воспринимается, а эмоциональный заряд попадает прямо в цель. Мать смотрит в пол, но обращается к отцу, и произносит:
— Мерзавец. Видеть тебя не могу.
Они забыли о его присутствии, а может, думают, что маленький и не поймет или забудет, но как раз потому, что в этих словах есть что-то не совсем понятное, но тяжелое и какое-то даже вязкое, липучее, он их запомнит.
В тот миг ни мужчина, ни женщина не могут вообразить, что сын четырех с небольшим лет запомнит об их браке только это.

Мы расселись вокруг низкого столика, стали пить аперитив. Обменялись какими-то новостями, и затем я, как всегда, стала прозрачной. Я привыкла. Плюс-минус детали, сценарий всегда один и тот же. Обычно мне задают пару вопросов, а потом, когда я сообщаю, что не работаю, очередь говорить переходит к другому человеку и никогда не возвращается ко мне. Люди не представляют себе, что домохозяйка может иметь какую-то жизнь, какие-то интересы и увлечения, и еще меньше — иметь что сказать. Они не считают ее способной произнести пару осмысленных фраз на тему окружающего мира и вообще иметь свое мнение. Как будто домохозяйка живет под домашним арестом, а мозг у нее страдает от нехватки кислорода и потому работает в замедленном режиме. Гости быстро, даже с некоторой опаской обнаруживают, что им придется сидеть за одним столом с человеком, живущим вне мира и цивилизации и не способным, помимо чисто практических и домашних тем, участвовать в сколько-нибудь серьезном разговоре. Так я довольно быстро оказываюсь вычеркнутой из общества. Ко мне перестают обращаться и даже на меня смотреть. Чаще всего я принимаюсь изучать рисунок на обоях или цвет стен, выбираю какую-то точку и исчезаю

Преданность.

Невидимые узы, связывающие нас с другими людьми — и мертвыми, и живыми... Обеты, данные шепотом и откликающиеся потом неведомым эхом, безмолвная верность, уговор — чаще всего с самим собой, и выполнение приказов, которые никто не давал, и долг, прописанный на скрижалях памяти.

Законы детства, спящие в глубине взрослых тел, идеалы, во имя которых мы не сгибаемся перед силой, опора, которая позволяет выстоять, неписаные принципы, которые сковывают нас — и держат, как каркас. Наши крылья и вериги.

Взлетная полоса для разгона — и траншея, в которой вязнет мечта.

На самом деле я перестала ломать голову.

Наверное, он как-то отшутился и налил себе еще вина.

Невидимые узы, связывающие нас с другими людьми