Цитаты из книги автора Филипп Дзядко Радио Мартын

чик, лучше свернуть, не ответить. Я-то, слава богу, понимаю, что ничего не могу, что от меня ничего не зависит. У нас все-таки умеют разбираться, и не дураки решают

о ведь и мы так действуем: вдруг на обычной радиоволне появляются совсем другие слова, и ты вздрагиваешь. Не понимать важно, так становишься внимательным

Когда каждый седьмой и каждый третий поймут, что нет для них ничего важнее, чем жить без страха. Когда это случится, когда все изменится, тебе скажут, что это был раскол элит. «Верхи захотели». Кристина Вазгеновна одумалась. Или деньги закончились. Но ты в это не верь, это не потому случится.

Зачем мы пилили заборы? Это же опасно.

– Я их ненавижу. Они убили город. Они говорят: это мое, тебе туда нельзя, тут ты, а тут я, и это мое.

город, в котором всегда и везде развеваются победные флаги, в котором всегда фейерверк и цветные фонарики, в городе, который сам собою наказан и едва дышит под толщей мутной воды.

Сирин говорил, что мы призваны восторгаться искусством, поражаться красоте, которая размыкает нас. Которая не дает нам жить чувством вины, не дает нам зациклиться на себе

Очень важно бывает утром, чтобы был кто-то, кто скажет, что живой, и подтвердит, что и я живой

В России всё ненадолго и всё навсегда

Я тоже иностранный агент: стараюсь действовать в интересах Царства Небесного и на его средства

Потому что это похоже на третью стадию похмелья.
– Что?
– У каждого похмелья есть три стадии. Первая – физическая боль. Но мы знаем, что делать, тут все легко: харчо, «Макдоналдс», апельсиновый сок… У каждого свои находки. Вторая – моральная боль. Всякое: «Черт, я правда это сказал? Зачем я это сделал?» И тому подобное. Ты можешь буквально умереть от стыда. Многие из-за этой стадии бросают пить. Но затем, часа через три-четыре, когда день переваливает за половину, начинается главное.
– Что?
– Третья стадия похмелья. Когда тебе не больно. Ты уже со всем смирился, принял себя таким, какой ты есть, ты начинаешь растворяться в том, что вокруг, тебе не стыдно и не страшно. Примечаешь все мелочи, тебя все смешит, все радует, тебя никто не знает по имени и сам ты не знаешь, ты пепел и труха, ноль без палочки, не боишься смерти. Радуешься без явных причин. Ты часть огромного всего, где все связано, и ты можешь настроиться на любую частоту, какую захочешь. Но это быстро проходит.

Принятие перемен. Кинцуги сочувствует всем пострадавшим. И даже лучше. Заполняя фрагменты, которые исчезли, можно использовать золото. И тогда они воссияют мощнее, на месте пустоты…

Все на свете как герои книг, одни написаны, другие нет, какая разница.

я боюсь, что все, кто вокруг нас, кто ходит по улицам, уже мертвецы, просто не знают об этом. Но я про голову и сердце. Про мысли, чувства – про эту смерть. Не физическую. И хочу, чтобы мы успели, а не репетировали вымышленный подвиг

Время медленных танцев прошло. «…Наступает вселенское зло, / и отряды зубастых влагалищ / неизбежно берут нас в кольцо»

жить каждый день по чуть-чуть

Будешь во времени и нас помяни

В прошлом все неизменно сохранено, а не безвозвратно потеряно.

Каждый имеет право на личную утопию

Ничего. У каждого поколения свой Афганистан».

При смене эпох слова меняются, и при смене слов меняются эпохи, языковеды эти смены видят. По словам, обозначающим водку, можно проследить исторические вехи.