Цитаты из книги автора Сигридур Хагалин Бьёрнсдоттир Остров

Я сделал все, что мог.

«Все, что мог» означает «ничего».

Нам нечего бояться, кроме самого страха

Я не расистка, училась за границей, у меня есть друзья разной расы и национальности. Это хорошие люди, но они нам чужие

Мы здесь. Мы живы.

Нас связывают тысячи разных нитей: слова, голоса, касания, кровь, песни, провода, дороги, беспроводные сообщения. Мы смотрим на одно и то же солнце на небе, слушаем одни и те же песни по радио, бормочем одни и те же слова себе под нос, когда моем посуду после ужина.

В этом заключается принадлежность к обществу.

Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством. А потому никогда не посылай узнать, по ком звонит колокол, он звонит и по тебе.

— У меня дома есть приборчик, называется сахарный термометр. Я пользуюсь им при варке варенья. Опускаешь в варенье, и он показывает точную температуру, и сразу ясно, пора снимать с плиты или нет. Так вот, этот светловолосый верзила и есть сахарный термометр твоей Элин. Она регулярно опускает его в свое варенье, следит за настроениями и, когда люди перестают остро реагировать на брутальность, проводит свои решения. Это называется фашизм, Хьяльти.

Самые плохие сны — это те, в которых все по-прежнему.

послушай, дружище, это называется проект, не бери на себя то, что ты даже не можешь нормально произнести

Я сделал все, что мог.

«Все, что мог» означает «ничего».

Нет человека, что был бы сам по себе, как остров; каждый живущий — часть континента; и если море смоет утес, не станет ли меньше вся Европа: меньше — на каменную скалу, на поместье друзей, на твой собственный дом. Смерть каждого человека умаляет и меня, ибо я един со всем человечеством. А потому никогда не посылай узнать, по ком звонит колокол, он звонит и по тебе.

Джон Донн (1572–1631) [1]

Этими словами Эрнест Хемингуэй предварил свой роман «По ком звонит колокол»

Что делать родителю, которого отвергает ребенок? Можно быть матерью без ребенка?

голодные годы человеком движет стремление выжить. Все остальное отходит на второй план; человеческое общение подчиняется животному инстинкту добывания еды. Это влечет за собой разрушение нравственных ценностей и социальных связей, отрицание устоев семьи, законов и правил.

Иногда мир такой маленький, что вмещает только одного старика и пятерых бездомных детей на пустынном фьорде.

Детям нечего терять, кроме своей души.

Мария превращается в свою мать, она знает это, и ее пробирает дрожь. Она становится воплощением всего того, что заставило ее саму броситься прочь из дома, мотаться по Европе, куря гашиш и распивая алкоголь, пока Провидение не привело ее, худую и злую, как дикая кошка, в Гаагу, где она оказалась у замечательного преподавателя скрипки, а оттуда в музыкальную академию в Нью-Йорке. Разве, имея за плечами такое прошлое, она не должна просто доверять дочери?

— Мне очень жаль. Я могу чем-то помочь?
— Только тем, что перестанешь перенюхиваться с этой своей бывшей любовницей и убивать в стране все, что называется интеллектуальным и критическим мышлением.

— Я пытался тебя предупредить. Но ты так и не перестала задавать трудные вопросы.
— Знаю. Я жертва собственного идиотизма

. Тот, кто видел искусанного лисицами ягненка, не захочет терпеть их вблизи себя.

Самые плохие сны — это те, в которых все по-прежнему. Где жизнь идет обычной колеей, когда ездишь на машине и останавливаешься на красный, ходишь меж полных полок в продуктовом магазине, сидишь в итальянском ресторане и выбираешь между пиццей и пастой. И вдруг мир рушится, самолетам больше негде приземляться, дороги ведут к отвесным скалам, на тарелке бьется живое сердце.

В этом вся Ирена, думает Мария, занятия йогой, пищевые добавки, она не будет бороться, стиснув зубы, она не такая, как я.