Но еще большим презрением полыхал взгляд Брана. Вне себя от ярости он смотрел, как Эйла понуро вернулась на свое место. Бывший вождь с трудом сдерживался, чтобы не оборвать своего преемника. Бруд не просто рассердил Брана, он до глубины души уязвил бывшего вождя. «Сын моей женщины, я вырастил тебя, — с содроганием думал Бран. — Я научил тебя охотиться, сызмальства я готовил тебя к тому, чтобы ты стал достойным вождем. Но, едва получив власть, ты воспользовался ею, чтобы свести счеты. Отомстить женщине за обиды, которые ты сам измыслил. Где раньше были мои глаза? Как мог я так жестоко обмануться в тебе? Теперь я понимаю, почему ты поспешил возвысить Ворна. Вы с ним в сговоре. Ты отплатил ему за согласие принять сына Эйлы. Навязав охотникам молодого и неопытного предводителя, ты подверг их напрасному риску. Но тебя заботит лишь месть. Бруд, Бруд, разве такие чувства пристали вождю? Неужели тебя радуют страдания матери, разлученной с сыном? Эйле и так пришлось перенести немало невзгод.
Но Эйла выделялась среди остальных женщин не только за счет длинных ног. Ее отличала уверенность в себе, которая прочим даже и не снилась. Она была охотником, да еще таким, что сравниться с ней не мог никто из мужчин. Разве могла она изображать перед ними рабскую покорность, которой на самом деле не ощущала?
Креб решил, что белая шкура снежного леопарда для Эйлы будет как раз то, что надо.