Цитаты из книги автора Кир Булычёв Последняя война

Мы по тону передач понимали, что в любой момент может начаться война – в эфире копилась умело разжигаемая ненависть.

Людям никогда не хотелось воевать. Но некоторым, всегда меньшинству, войны были выгодны. В любой войне страдали не те, кому войны были выгодны, – они обычно выпутывались. Страдали и умирали те, кто войны не хотел.

Здесь людям еще хочется найти себе хозяина, здесь слишком много значит понятие силы — прошлое так близко, что, впусти его палец в щель, оно войдет и усядется посреди комнаты. А рядом с силой присядет и предательство — слабость, которая ради того, чтобы примазаться к силе, готова топтать ногами еще более слабых.

Нельзя сказать, что никто не сопротивлялся генералам – оппозиция исходила из школ и научных центров, фабрик и книжных собраний. Неуправляемых сопротивленцев наказывали, убивали, сдавали в армию. Девкали и Пирру давно бы казнили, если бы не патрицианское их происхождение. Патриция казнить нельзя, но можно послать на бесплодный ледяной остров, чтобы он там умер от голода.
Но ссылки и процессы в конечном счете спасти генералов не могли. И тогда оставалось главное и самое надежное средство – война. А когда страна готовится к войне, то оппозицию можно уничтожать раньше, чем она откроет рот.

Но ссылки и процессы в конечном счете спасти генералов не могли. И тогда оставалось главное и самое надежное средство – война. А когда страна готовится к войне, то оппозицию можно уничтожать раньше, чем она откроет рот.

Каждый человек судит других по тем меркам, в которых сам воспитан, и оценивает их поступки по себе.

если не бороться с прошлым, оно может победить

— Мы надеялись, что ее все-таки не будет. Не будет большой войны. Страх окажется сильнее жажды разрушать. Но в мире накопилось столько оружия, что началась цепная реакция бешенства.

У экспериментального номера стенгазеты, полностью сделанного роботами, стоял доктор Павлыш.
– Жуткое зрелище, – сказал он. – Все правильно. Даже есть анонимное письмо в редакцию: «Долго ли гонг будет звенеть в неположенное время?»

я со своими проблемами. Почему вы отказываете им в разуме?

– Вы знаете почему. Они однажды не проявили его.

Здесь людям еще хочется найти себе хозяина, здесь слишком много значит понятие силы – прошлое так близко, что, впусти его палец в щель, оно войдет и усядется посреди комнаты. А рядом с силой присядет и предательство – слабость, которая ради того, чтобы примазаться к силе, готова топтать ногами еще более слабых.

сожгли Дом, и в газетах писали про то, что мы – благородные патриоты.

Окраска домов и заборов, как известно, еще со времен Марка Твена вызывает в наблюдателях желание включиться в этот процесс.

– Вы уничтожили себя раньше, чем научились строить межзвездные корабли.

Люди воевали не потому, что им этого хотелось, – вступил наконец Загребин. – Людям никогда не хотелось воевать. Но некоторым, всегда меньшинству, войны были выгодны. В любой войне страдали не те, кому войны были выгодны, – они обычно выпутывались. Страдали и умирали те, кто войны не хотел.

Ранмакан же был чиновником, каким-никаким, но чиновником, представителем того слоя, который, с завистью глядя на вышестоящих, судорожно цепляется за свои маленькие привилегии, поднимающие его над другими, не имеющими привилегий вообще.

– Это не мы виноваты, – ответил Ранмакан. – Это наши враги, пьи. Они на нас злодейски напали.

– За что же это?

– Пьи – враги свободы и враги нашего государства.

Ранмакан поймал себя на том, что говорит языком предвоенных передач. Но до тех пор пока эти передачи не начались, он своего мнения по военным вопросам не имел. Знал, правда, что пьи пытаются захватить плодородные колонии лигонской державы и из-за них нерегулярно поступает и все дорожает жвачка. Вот вроде и все. Какое ему было дело до пьи?

– Враги, враги… – проговорила тетя Миля. – Эти слова давно забыть бы надо. Чего ты-то с ними не поделил?

– Это так сразу не объяснишь, – сказал Ранмакан. – Это проблема сложная.

Людям никогда не хотелось воевать. Но некоторым, всегда меньшинству, войны были выгодны. В любой войне страдали не те, кому войны были выгодны, – они обычно выпутывались. Страдали и умирали те, кто войны не хотел. И я не удивлюсь, если мы найдем на этой планете солидные бомбоубежища, в которых еще несколько недель, а может, и месяцы после катастрофы существовали виновники войны. И умерли они одними из последних. Они планировали эту войну, планировали убийства, убийства всех, кроме себя.

— Опять война, — произнес Девкали в отчаянии. — Нас же всего несколько человек на планете! И опять война, опять мы убиваем друг друга.

Но когда сталкиваешься лицом к лицу с далеким прошлым, даже отчасти знакомым, чувства отказываются воспринимать реальность. Все происходящее представляется нереальным, кошмарным, но с этим надо бороться. Потому что если не бороться с прошлым, оно может победить. На время, на каком-то ограниченном участке мира, но может. И потом, исправлять ошибки куда сложнее, чем совершать их.