– Что случилось?
– Меня обманули, предали, а затем надо мной посмеялись.
– В общем-то, обычная жизнь. Так ведь?
Бушевавший над Гаспе шторм наконец-то закончился. В мир пришёл первый день Нового года. Яркий. Солнечный. Такой морозный и чистый, что от него хотелось смеяться, а в груди раскрывалось лепестками жёлтой герберы настоящее счастье.
– Солнце взошло, профессор, – прошептала Рене, глядя на первые клочки ярко-синего неба. Такого же ясного, как глаза Чарльза Хэмилтона. Она широко улыбнулась перистым облакам, засунула руки в карманы и зашагала быстрее. – Солнце взошло!
С этого дня для Рене начиналась совсем другая история. Но она знала: однажды всё будет хорошо!
Один думает, что ему всё простят, а второй находит оправдания до самого конца. До тех пор, пока случайно не обнаружит свой мир в дымящихся обломках.
Вам предложили повышение?
– Нет. Мы два обычных хирурга…
– Которые едут любоваться на кенгуру, – хохотнул Филдс
– Но когда? Только не говори, что вы, точно воры, крались в полночь до рентгенологии! Боже, Тони…
Рене едва не рассмеялась, представив, как под покровом ночи два самых уважаемых в больнице врача пытались незаметно сделать несколько снимков.
Мы растём, мечты меняются. Пришла пора искать новые, иначе рискуешь опоздать на всю жизнь.
время идёт, словно хорошо зашитые швы, срастаются раны, рубцуется ткань, а потом и вовсе рассасывается, чтобы слиться с нетронутой кожей.
Даже удивительно, насколько быстро исчезли тревога и сковавшее грудь напряжение. Будто… Рене нахмурилась и снова улеглась на бок. Будто они принадлежали не ей. Но кому тогда?
Чего ты собиралась добиться? Я не для того тебе рассказал историю, чтобы меня тут же испытывали на адекватность. Или думала проверить кого-то ещё? Отвечай. Потому что к твоему возможному сожалению, я чётко осознаю три вещи: ты не в себе, ты не шлюха и… ты не моя.
Самый молодой глава отделения, наглец, виртуоз и просто эпатажная личность.