Цитаты из книги автора Олег Будницкий Золото Колчака

«История денег» — это история людей, их взаимоотношений по поводу денег.

Каждый патрон, выстреленный русским солдатом в течение этого года в большевиков, сделан в Англии, английскими рабочими, из английского материала, доставленного во Владивосток английскими пароходами.

ДЕНЬГИ ДЛЯ «БЕЛОГО ДЕЛА»

В ночь на 7 февраля 1920 года Колчак был расстрелян, а золото на общую сумму 409 625 870 золотых рублей, не считая копеек, доставили в Казань. Что же стало с остальным золотом? Ведь противникам большевиков летом 1918 года досталось золотых слитков, монет, кружков и полос на общую сумму 645 410 000 золотых рублей. Нетрудно подсчитать, что разница составляет без малого 236 миллионов.

Во-вторых, в конце 1919 — начале 1920 года в политике Англии по отношению к России произошли резкие изменения

Российское золото фактически служило обеспечением кредитов, и нетрудно было предположить, что в страну оно уже не вернется: больно велики были заимствования

Pecunia nervus belli.

Деньги — нерв войны.

Марк Туллий Цицерон

История денег» — это история людей, их взаимоотношений по поводу денег.

ока шли переговоры, Омское правительство было вынуждено пойти на депонирование золота в качестве гарантии оплаты контрактов по поставкам винтовок и пулеметов из США. Бóльшая часть депонированного по этим операциям золота, за исключением двух депозитов на общую сумму чуть более одного миллиона долларов, оставшихся во владивостокских отделениях Гонконг-Шанхайского и Русско-Азиатского банков, а также еще одного депозита в Шанхае на 500 тыс. долл. (о чем подробнее дальше), либо была продана, чтобы расплатиться с кредиторами, либо перешла к поставщикам.
Так, золото на один миллион долларов, депонированное в «субказначействе» в Сан-Франциско, было продано в конце 1920 года для осуществления окончательного расчета с американским правительством за поставленные им винтовки и патроны. Правительство предпочло не выставлять золото на открытый рынок, а купило его само без излишней огласки. Депозит — что было удобно для обеих сторон — оказался в золотых долларах. Военному министерству было уплачено из вырученной суммы 584 294 долл. 58 центов, а остальные средства 13 декабря 1920 года были переведены на так называемый «ликвидационный» счет российского посольства в «Ситибанке» и пошли на уплату задолженности России США. Таким образом, американское правительство «помогло» российскому посольству максимально удобным для себя образом.

Pecunia nervus belli.
Деньги — нерв войны.
Марк Туллий Цицерон

Сложнее было с Францией. В конце ХХ столетия там было свыше 316 тыс. держателей более 3,76 млн долговых обязательств царского времени. Попытки урегулировать проблему предпринимались еще в советское время, но решена она была уже в постсоветский период. 26 ноября 1996 года российское и французское правительства подписали меморандум о взаимопонимании, согласно которому российская сторона взяла на себя обязательство выплатить правительству Франции 400 млн долл. «в качестве полного и окончательного урегулирования взаимных требований между двумя странами, возникшими до 9 мая 1945 года». 27 мая 1997 года в Париже было подписано межправительственное соглашение «Об окончательном урегулировании взаимных финансовых и имущественных требований, возникших до 9 мая 1945 года». Сумма 400 млн долл. была выплачена восемью полугодовыми платежами, последний из которых осуществлен в августе 2000 года.
Это был опять-таки несомненный успех российских дипломатов и финансистов: им удалось снизить сумму претензий в два с половиной раза и переложить ответственность за удовлетворение претензий инвесторов (точнее, их потомков) на французское правительство. Последнее, в свою очередь, предупредило владельцев облигаций, что ни один из них не сможет претендовать на сумму, превышающую 70 тыс. фр. (около 9,6 тыс. долл.). Разумеется, это в разы, если не в десятки раз меньше того, что на самом деле должны были стоить пожелтевшие бумаги, оставшиеся в наследство от дедушек и бабушек, некогда вложивших свои франки в индустриализацию России.

Проблема российских долгов Англии была урегулирована лишь в 1986 году М. С. Горбачевым и М. Тэтчер. Советское и британское правительства договорились отказаться от взаимных претензий, при этом суммы, хранившиеся на счетах Банка братьев Бэринг с 1918 года, должны были пойти на удовлетворение претензий владельцев обязательств императорского правительства — как частных лиц, так и компаний. Компенсации держателям российских облигаций выплачивались из расчета 10% от номинала. Подлежала возмещению и собственность, утраченная в результате большевистской революции. Банк «Бэринг Брозерс» оказался единственным из британских банков, который отказался передать казначейству деньги, хранившиеся на счетах российских организаций. В 1918 году эти вклады в совокупности составляли около 4,3 млн ф. ст. К 1986 году эта сумма выросла, учитывая набежавшие проценты, до 46 млн ф. ст.
Разбираться с претензиями поручили фирме «Прайс Вотерхаус». Педантизм британцев оказался сопоставим с немецким. Так, была предъявлена претензия за утрату багажа, в котором находились 4 коробки сардин, три неиспользованных билета на цикл музыкальных концертов и абонемент в оперу. Наибольшая выплата — 900 тыс. ф. ст. — была произведена в пользу одной компании в обмен на несколько сотен коробок российских бондов, наименьшая — 3,63 ф. ст. — в возмещение утраты в одном из банков Петрограда депозита на сумму 127 руб.
Соглашение о «нулевом варианте» по взаимным претензиям было крупным достижением советской дипломатии, ведь долги царского и Временного правительств во много раз превышали стоимость золота, некогда отправленного в хранилища Английского банка.

Несколько слов о судьбе золота, которое попало в хранилища различных зарубежных банков независимо от операций колчаковских финансистов. Напомним, что расплатиться по кредитам военного времени российское правительство должно было в срок от 3 до 5 лет. Однако другое правительство — советское — по обязательствам предыдущего платить отказалось, чем и решило судьбу золота, отправленного в период Первой мировой войны в хранилища Английского банка. Золото перешло в собственность банка.
Отказ советского правительства платить по долговым обязательствам царского и Временного правительств определил судьбу и другой части российского золотого запаса — так называемого брест-литовского золота, переданного большевистским правительством Германии по условиям русско-германского финансового соглашения от 27 августа 1918 года и оказавшегося после капитуляции Германии во Франции. Оно там осталось навсегда — в качестве компенсации за аннулированные советской властью долги.

Финансист был, очевидно, прав, но лишь отчасти. Причины поражения Белого движения вообще и Колчака в частности лежали гораздо глубже. Они не сводились к неумению наладить взаимодействие с другими антибольшевистскими силами или создать эффективную систему снабжения. Дело было в непонимании противниками большевиков природы Гражданской войны, в неумении противопоставить большевистской пропаганде сколь-нибудь привлекательную идеологию. Белые проиграли не только сражение за территорию и золотой запас, они не сумели выиграть битву за умы и души людей.
Один из российских дипломатов, перефразируя Талейрана, в 1920 году писал, что со штыками нельзя воевать идеями. Однако и от «штыков», за которыми нет идей, в конечном счете мало проку. Во всяком случае, когда речь идет о Гражданской войне.

Председательствовавший на заседании Глазберг прервал докладчика, напомнив о принципиальном решении правления о недопустимости торговли с большевиками, на что последовала реплика Давыдова, заметившего: «Принципами кормиться нельзя, надо иметь прибыли».

30 ноября 1918 года братья Нобели были арестованы и доставлены в кабинет Варвары Яковлевой, заместителя председателя Петроградской ЧК (с декабря она возглавила это учреждение в Петрограде). Яковлева обвинила Нобелей в причастности к аресту в Баку англичанами некоего Мандельштама, служащего Товарищества братьев Нобелей. Братья стали заложниками; их ждала та же участь, что и Мандельштама. Возможно, бакинский арест послужил предлогом, а главной причиной был отказ Нобелей работать на «рабоче-крестьянскую власть». Впрочем, мотивы ареста могли быть иррациональными: расстреливали же заложников из «буржуев» в ответ на убийство председателя Петроградской ЧК Урицкого социалистом Леонидом Каннегиссером.

Густав (Йоста) Людвигович Нобель, «русский швед», по его собственному определению, был младшим сыном Людвига Нобеля, крупнейшего российско-шведского нефтепромышленника, и племянником Альфреда Нобеля — изобретателя динамита, учредившего Нобелевские премии. Густав стал первым представителем знаменитой династии, окончившим гимназию. Его старшие родственники обошлись без этого. В 1916 году, в 30-летнем возрасте, он стал управляющим нефтепромыслами Нобелей в Баку.
После революции братья Густав и Эмиль Нобели некоторое время жили в Петрограде, пытаясь спасти хоть что-то из своих владений, и даже пробовали наладить сотрудничество с новой властью. В 1918 году Густав Нобель ездил в Москву для участия в заседании Центральной комиссии по разработке нефтяных месторождений. Комиссия выработала следующий проект: частные предприятия будут национализированы, прежние владельцы перейдут на роль управляющих в «звании» «технических советников», а вся продукция при этом принадлежит государству. Как мрачно сострил один из участников заседания, «нас уговаривают самим организовать себе похороны по четвертому разряду — похороны, на которых труп будет править собственным катафалком». Понятно, что нефтепромышленники предложение большевиков отвергли.

Важнейшие решения по вопросам хранения Национального фонда должна была единогласно принимать Коллегия попечителей, состоявшая из послов и финансовых агентов. «Не желая в официальном договоре предусматривать возможность мордобоя и полного развала, — со свойственной ему иронией писал автор Положения о фонде Маклаков, — я выразился мягко: „постановление может быть принято по большинству голосов“, предполагая этим, что какое-то большинство все-таки найдется и в качестве такового себя и изложит; остальные же все могут зафиксировать свои точки зрения уже как особое мнение».
«Положение об установлении и распоряжении Национальным фондом» после полугодовых переговоров и согласований было утверждено 20 декабря 1921 года.

Итогом совещания Бахметева и Угета с Новицким стал Вашингтонский протокол от 4 июня 1921 года. Бахметев, крайне недовольный беспорядком в расходовании средств, оказавшихся в распоряжении Финансового совета, поставил условием, чтобы расходы в каждом случае согласовывались с ним. На встрече был определен порядок образования Национального фонда, и держатели российских средств в Америке пошли на то, чтобы деньги, предназначенные будущему российскому правительству, хранились в «Ист­рейдбанке», оговорив это рядом условий. 8 июня 1921 года Угет и Новицкий подписали в Нью-Йорке протокол, согласно которому российское посольство обязалось перевести в банк для образования Национального фонда 488 669 долл. 83 цента.

Средства следовало централизовать, хранить в надежном месте и в то же время обеспечить при необходимости их быстрое получение. Очевидно, что всем сформулированным условиям мог отвечать только банк, причем банк «свой». Единственным способом «полного сокрытия казенного характера сумм и вместе с тем безопасного их помещения» Новицкий считал вложение их в операции с акциями и векселями. Для обеспечения надежности необходимо было стать «одними из хозяев дела», для чего внести часть казенных средств в основной капитал банка.
Участие в управлении делами банка и наблюдение за его операциями обеспечивалось бы вхождением в состав его Правления и Совета представителей казны. Оперативность и скрытность распоряжения деньгами гарантировались оформлением акций на частных лиц, не связанных с казной. Одновременно с фирмой «Зерега» было бы подписано соглашение о выдаче ссуды под акции в размере от 50 до 70% их стоимости. Так бумаги можно было бы быстро обналичить. По схеме, разработанной Новицким, банк выдавал бы векселя и оплачивал их в случае необходимости до срока. Например, полугодовой доход по векселю в 100 тыс. ф. ст. был бы равен 2,5 тыс. ф. ст. Если бы деньги потребовались через три месяца, то выплачивались бы 1250 ф. ст. с удержанием небольшой комиссии.
Столь льготные условия предполагаемый банк мог предоставить лишь своим, то есть совладельцам банка. Очевидно, что любой банк мог только мечтать о внесении в основной капитал государственных средств, даже (а может быть, тем более) если этого государства уже не существовало. Этого не мог не понимать столь опытный финансист, как Новицкий. Рассуждения Новицкого были отнюдь не абстрактны, и речь шла о вполне конкретном банке, а именно о «Лондонском и Восточном торговом банке» (London and Eastern Trade Bank, сокращенно — «Истрабанк»). В совещаниях по вопросу о способах хранения, информировал Новицкий, участвовали М. Н. Гирс, В. А. Маклаков, М. В. Бернацкий, а также М. С. Аджемов, барон Б. Э. Нольде и П. А. Бурышкин; они сочли предложение Новицкого приемлемым. Предварительные переговоры были Новицким проведены.