Сколько я себя помнила, мне всегда говорили, что настоящая жизнь еще не наступила, что она наступает во взрослом возрасте, а детство – просто подготовительный период. Период ожидания. И я ждала, с нетерпением и недовольством, когда же он наконец завершится, этот период недееспособности и несвободы. Пребывая в таком промежуточном состоянии, я почти не прислушивалась к тому, к чему стоило бы прислушаться, и не ощущала потребности взаимодействовать с внешним миром.
Я искренне верила, что это желание скорее повзрослеть означает, что с возрастом я узнаю ответы на все терзавшие меня вопросы, что в будущем мои желания непременно исполнятся, но теперь, по прошествии лет, я жалею о прошедшей юности и по-прежнему жду перемен. Привычка ждать накрепко укоренилась в сознании. Кажется, я уже никогда от нее не избавлюсь. Может быть, даже в старости, когда мне самой станет ясно, что мои дни уже сочтены, я все равно буду ждать, когда же начнется обещанная настоящая жизнь.
Может быть, это худшее из страданий: наблюдать разрушение близкого человека, когда все ускользает и ты не знаешь, что делать.
В моем сердце смешались страх и тоска.
Почему он не удосужился вымыть руки, прежде чем прикасаться к Аникке?
Когда же они наконец утомятся и сквозь маски притворства проступят их настоящие лица? Хотя, если спектакль затянется и все свыкнутся со своими ролями, наверное, это будет уже не спектакль? Может ли наигранная приязнь – или даже любовь – превратиться в приязнь настоящую, если актеры вживаются в роли? Когда именно представление становится реальностью?
У меня ощущение, что меня здесь нет.
Я наблюдаю за ней и думаю: видит ли она дверь или карта, которую она составила в голове в эту эру своей короткой мушиной жизни, так незыблемо врезалась в мозг, что мир снаружи попросту перестал существовать?
Выход есть, но его как бы нет, он попадает в слепое пятно. Все, что знает эта несчастная муха, бьющаяся в зеркала, в свое собственное отражение: что-то упущено, что-то неладно. Чего-то ей не хватает.
Если муж и жена больше не муж и жена, значит ли это, что папа больше не папа? – спросила я.
Бабушка долго смотрела мне прямо в глаза, а потом разрешила себе улыбнуться.
– Нет, – сказала она. – Совершенно не значит.
– Сегодня мы с мамой опять поругались.
– Из-за чего?
– Из-за всего, как обычно.
– Да уж, вы знаете, как побольнее задеть друг друга.