Ночной пир был в самом разгаре, все раскраснелись и стали необычайно разговорчивыми — даже собаки возбужденно носились туда-сюда. Спали лишь деревья в Лесу, а те из них, что остались бодрствовать, склонились поближе к жаркому костру, согревая свои ветви и прислушиваясь к людским разговорам.
Торак выпил бузинного напитка меньше остальных: ему не хотелось, чтобы его души разбрелись как попало и остались без надлежащего надзора. Он, правда, изо всех сил старался веселиться вместе со всеми: смеялся шуткам, принимал участие в общих разговорах об охоте, хотя и понимал, что сам-то не большой мастак рассказывать охотничьи истории. И потом, даже до похода на Дальний Север он никогда не чувствовал себя своим в племени Ворона, а теперь ему стало, пожалуй, еще сложнее: он все время замечал, как люди поглядывают на него и перешептываются.
— Говорят, он много дней прожил среди Пожирателей Душ, — шепнула какая-то девушка из племени Кабана на ухо своей матери.
— Ш-ш-ш! — зашипела на нее та. — Еще услышит тебя!
Торак, разумеется, сделал вид, что ничего не слышал. Он сидел на бревне у костра и смотрел, как ловко Фин-Кединн разделывает ножом жареный бок лесной лошади и раскладывает куски мяса в подставленные миски из бересты. Потом Торак посмотрел на Ренн и увидел, что та тоже занята едой: наморщив нос, она выудила из миски лягушачью лапку и с отвращением скормила ее собаке, поджидавшей угощения. Ощущение страшного одиночества вдруг охватило Торака, он чувствовал себя чужим среди этих людей, как бы отрезанным от них. Они ведь понятия не имели, что он от них скрывает, а он не знал, как рассказать им об этом.
Похоже, один лишь Инуктилук догадывался, что мучает Торака. Когда они стояли с ним на льду в то последнее утро на Дальнем Севере, Инуктилук повернулся к нему и сказал:
— У тебя в племени Ворона есть хорошие друзья. Настоящие. Не спеши расставаться с ними, когда снова вернешься в Лес.
Торака его слова просто потрясли. Сколько же знает этот молодой охотник из племени Песца? И о чем он догадывается?
Круглое лицо Инуктилука осветила грустноватая улыбка, когда он сказал:
— Мне кажется, что ты похож на черно-белого медведя, который рождается раз в тысячу зим. Ты, возможно, никогда так и не обретешь покоя, зато все время будешь обретать друзей. И прославишься во многих землях, и люди навсегда запомнят твое имя.
Торак выпил бузинного напитка меньше остальных: ему не хотелось, чтобы его души разбрелись как попало и остались без надлежащего надзора. Он, правда, изо всех сил старался веселиться вместе со всеми: смеялся шуткам, принимал участие в общих разговорах об охоте, хотя и понимал, что сам-то не большой мастак рассказывать охотничьи истории. И потом, даже до похода на Дальний Север он никогда не чувствовал себя своим в племени Ворона, а теперь ему стало, пожалуй, еще сложнее: он все время замечал, как люди поглядывают на него и перешептываются.
— Говорят, он много дней прожил среди Пожирателей Душ, — шепнула какая-то девушка из племени Кабана на ухо своей матери.
— Ш-ш-ш! — зашипела на нее та. — Еще услышит тебя!
Торак, разумеется, сделал вид, что ничего не слышал. Он сидел на бревне у костра и смотрел, как ловко Фин-Кединн разделывает ножом жареный бок лесной лошади и раскладывает куски мяса в подставленные миски из бересты. Потом Торак посмотрел на Ренн и увидел, что та тоже занята едой: наморщив нос, она выудила из миски лягушачью лапку и с отвращением скормила ее собаке, поджидавшей угощения. Ощущение страшного одиночества вдруг охватило Торака, он чувствовал себя чужим среди этих людей, как бы отрезанным от них. Они ведь понятия не имели, что он от них скрывает, а он не знал, как рассказать им об этом.
Похоже, один лишь Инуктилук догадывался, что мучает Торака. Когда они стояли с ним на льду в то последнее утро на Дальнем Севере, Инуктилук повернулся к нему и сказал:
— У тебя в племени Ворона есть хорошие друзья. Настоящие. Не спеши расставаться с ними, когда снова вернешься в Лес.
Торака его слова просто потрясли. Сколько же знает этот молодой охотник из племени Песца? И о чем он догадывается?
Круглое лицо Инуктилука осветила грустноватая улыбка, когда он сказал:
— Мне кажется, что ты похож на черно-белого медведя, который рождается раз в тысячу зим. Ты, возможно, никогда так и не обретешь покоя, зато все время будешь обретать друзей. И прославишься во многих землях, и люди навсегда запомнят твое имя.
