Над головой у Ренн внезапно послышались голоса пролетающих гусей. Вставив руки в рукава, она моментально вытащила лук...
Увы, слишком поздно! Гуси уже пролетели мимо, и теперь их стрелой было не достать.
— Вот дура! — ругала себя вслух Ренн. — Надо быть готовой заранее! Надо все время быть готовой!
Она села и стала ждать, не появится ли еще какая-нибудь добыча. Она смотрела по сторонам до тех пор, пока не заболели глаза и голова не стала клониться к коленям.
Теперь злой дух был так близко от нее, что она даже запах его чувствовала. Его язык так и мелькал в пасти, словно пробуя на вкус дыхание Ренн, а пылающие гневом глаза звали ее, тянули куда-то вниз, в бушующую черным пламенем бездну...
Она вздрогнула и с криком очнулась от этого странного полусна.
— Прочь! Убирайся прочь! — крикнула она духу.
Над ближайшей к ней ледяной горе поднялась стая чаек. Ренн тут же схватила лук, но чайки успели улететь.
А за спиной у нее послышалось хихиканье проклятого духа.
— Ничего, они еще прилетят, — громко сказала Ренн.
И действительно, должны же были чайки прилететь снова! Но ни одна не прилетела.
Рука Ренн невольно потянулась к мешочку с целебными травами. Там, в глубине, в гнездышке из трав лежал камешек, который Торак прошлым летом оставил ей, уходя в Лес на поиски Волка. Он тогда нарисовал на камешке знак своего племени. Интересно, думала Ренн, а знает ли он, что она до сих пор бережно хранит этот голыш? Как и ту тетеревиную косточку, из которой он сделал ей свисток, чтобы можно было неслышно призвать Волка. Ренн достала этот свисток, и ей страшно захотелось подуть в него. Но она понимала: даже если Волк и услышит ее сигнал, он не сможет до нее доплыть: слишком далеко ее уже унесло в Открытое Море. Нет, ни к чему подавать бессмысленные сигналы, ни к чему подвергать Волка смертельной опасности.
И она вдруг вспомнила, как прошлой осенью Торак все пытался научить ее выть по-волчьи — на тот случай, если она вдруг потеряет свисток. А она тогда все смеялась, все никак не могла отнестись к этой науке серьезно, и он в итоге разозлился и пошел прочь; но когда она все-таки попробовала завыть и позвать его обратно, это вышло у нее так нелепо, что он не выдержал и расхохотался до слез.
От нечего делать Ренн все-таки попробовала завыть, но вой у нее получился страшно неуверенный, какой-то неровный, да и недостаточно громкий, чтобы Волк смог его услышать. И все-таки ей стало немного легче.
Увы, слишком поздно! Гуси уже пролетели мимо, и теперь их стрелой было не достать.
— Вот дура! — ругала себя вслух Ренн. — Надо быть готовой заранее! Надо все время быть готовой!
Она села и стала ждать, не появится ли еще какая-нибудь добыча. Она смотрела по сторонам до тех пор, пока не заболели глаза и голова не стала клониться к коленям.
Теперь злой дух был так близко от нее, что она даже запах его чувствовала. Его язык так и мелькал в пасти, словно пробуя на вкус дыхание Ренн, а пылающие гневом глаза звали ее, тянули куда-то вниз, в бушующую черным пламенем бездну...
Она вздрогнула и с криком очнулась от этого странного полусна.
— Прочь! Убирайся прочь! — крикнула она духу.
Над ближайшей к ней ледяной горе поднялась стая чаек. Ренн тут же схватила лук, но чайки успели улететь.
А за спиной у нее послышалось хихиканье проклятого духа.
— Ничего, они еще прилетят, — громко сказала Ренн.
И действительно, должны же были чайки прилететь снова! Но ни одна не прилетела.
Рука Ренн невольно потянулась к мешочку с целебными травами. Там, в глубине, в гнездышке из трав лежал камешек, который Торак прошлым летом оставил ей, уходя в Лес на поиски Волка. Он тогда нарисовал на камешке знак своего племени. Интересно, думала Ренн, а знает ли он, что она до сих пор бережно хранит этот голыш? Как и ту тетеревиную косточку, из которой он сделал ей свисток, чтобы можно было неслышно призвать Волка. Ренн достала этот свисток, и ей страшно захотелось подуть в него. Но она понимала: даже если Волк и услышит ее сигнал, он не сможет до нее доплыть: слишком далеко ее уже унесло в Открытое Море. Нет, ни к чему подавать бессмысленные сигналы, ни к чему подвергать Волка смертельной опасности.
И она вдруг вспомнила, как прошлой осенью Торак все пытался научить ее выть по-волчьи — на тот случай, если она вдруг потеряет свисток. А она тогда все смеялась, все никак не могла отнестись к этой науке серьезно, и он в итоге разозлился и пошел прочь; но когда она все-таки попробовала завыть и позвать его обратно, это вышло у нее так нелепо, что он не выдержал и расхохотался до слез.
От нечего делать Ренн все-таки попробовала завыть, но вой у нее получился страшно неуверенный, какой-то неровный, да и недостаточно громкий, чтобы Волк смог его услышать. И все-таки ей стало немного легче.
