Цитаты из сериала автора Дарья Бобылёва Магазин работает до наступления тьмы 2

Если бы сейчас в аптеку заглянул, к примеру, зомби с рецептом на мозги — и, разумеется, в маске, — Славик воспринял бы это как должное.

Мышка бежала, хвостиком махнула, и небо низверглось на землю, нет больше возврата к прежней сияющей целостности…

Каждую длительную телефонную нотацию мама заканчивала заверениями, что сын у нее один, она его любит и желает ему только добра. Иногда казалось, что в ее воображении существует какой-то другой, идеальный Славик с успешной карьерой и достойной его девушкой, и вот его-то мама и любит, и всячески защищает от Славика реального, растяпы и неудачника, который вечно норовит испортить жизнь ее дорогому сыну.

— А что такое «крум»?

— Это идеальный человек. — Матильда нащупала рану на затылке и вылила половину пузырька зеленки прямо себе в волосы. — Безмозглый и неподвижный. Не брыкается, пока его едят.

Ведь, как известно, лучшее средство от экзистенциальной тоски — это видеоролики о гаджетах, которые ты не собираешься покупать, фильмах, которые ты не будешь смотреть, и скандалах из жизни знаменитостей, которых ты не знаешь.

Всё в мраморе и полустертой позолоте, оно было построено в форме гречишного зерна — так написано на информационном стенде, твердил Матильде потрясенный Славик, это и в самом деле гигантская гречка, это памятник гречке! — и украшено фигурами могучих колхозников, которые прохожие норовили потереть «на счастье».

звонишь из полуночной Японии на утреннюю Аляску, чтобы рассказать о землетрясении, в котором погибнешь этой же ночью. Сигнальная ракета летит — а солдат уже мертв. Живой абонент — звено необязательное

Я фейк, думал Славик, машинально ощупывая свое плохо выбритое лицо, я вымышленный персонаж, если семеро старичков или девочка в красном платье съедят меня тут с сахаром-рафинадом, никто не хватится.

Известное нам мироздание было разрушено, но мы этого не заметили, потому что были слишком заняты войнами и революциями. А может, войны и революции, наоборот, стали результатом поломки мира, как циклопические волны, которые поднимаются от землетрясений на морском дне… Неважно. Главное — теперь люди живут, производят потомство и даже танцуют фокстрот на обломках прежнего мира, и эти обломки отдаляются друг от друга все дальше.

Начальство прекрасно осведомлено о том, что люди, как и монады, ни в чем не знают меры, а особенно — в уничтожении тех, кто на них не похож.

Славик так и застыл с набитым ртом, а потом молча покачал головой, всем видом подчеркивая стопроцентную уверенность в собственной доброкачественной бездарности.

Славик не знал, когда именно это случилось, но на каком-то витке происходящего безумия они с Матильдой стали составлять общность под названием «мы»

Весь мир — одна большая очередь, блаженны ждущие безропотно, ибо их есть килограмм масла в одни руки и долгая счастливая жизнь, а если найти верного спутника и ждать вместе, бок о бок, то и на него дадут. Главное — вовремя сверяться с номерком на ладони, дотерпеть и не прозевать.
Ничего необычного.

Чем хуже с правописанием, тем ближе безумие

Телефон для чего? Чтобы предупреждать. Абсолютно. Гонг, барабаны, костры, ракетницы — и телефон. Венец предупреждения. Что Белл сказал Ватсону во время первого в мире телефонного звонка? «Если вы меня слышите, бегите, бегите, бегите!» Абсолютно. Предупреждение движется сквозь время и пространство. Вот ты! — Юрий ткнул дрожащим пальцем в Славика. — Ты звонишь из полуночной Японии на утреннюю Аляску, чтобы рассказать о землетрясении, в котором погибнешь этой же ночью. Сигнальная ракета летит — а солдат уже мертв. Живой абонент — звено необязательное. Абсолютно! Ангел вострубил? Не-ет. Ангел позвонил. Не трубу поднял, а трубку телефона. Там отличная связь, аппараты лучшие. В раю. Заслужили. И любой может вострубить, поднять трубку и предупредить потомков о конце света…

память второжителя со временем уподобляется решету, и вдобавок разум сам постоянно выбрасывает различные подробности как незначительные.

Сама бабушка совершенно не питательна, у нее характерный привкус застарелого сумасшествия.

Vis vitalis [2], аристотелевы энтелехии, прана индийских йогов, магнетические флюиды Месмера или, если совсем по-простому, жизненные силы материальных существ — вот что было теми молочными реками и кисельными берегами, которые манили легких и тяжелых духов в этот безумный расколотый мир.

— Представьте, что у вас вырвали сердце… и где-то там оно продолжает болеть.

Очевидно, их связь, какой бы она ни была, все-таки предусматривала кормление яйцом всмятку.