«Да просто молодость кончилась, – сказала мама. – Когда больше нет надежды, тогда она и заканчивается. Понимаешь, что уже ничего не сможешь изменить… Только смириться и катить свой крест дальше».

Конечно же, она имела в виду «нести крест», но Ксана не стала её поправлять. Мама была права. В тот год у Ксаны впервые появилось ощущение, будто перед носом у неё хлопнули дверью и теперь надо будет провести остаток дней в душном, смертельно надоевшем помещении, в тюрьме собственной жизни. Выполнять одну и ту же работу, видеть одних и тех же людей, всё тот же город. Ксана давала частные уроки, готовила к ЕГЭ, занималась техническим переводом – в основном для врачей из дорогих клиник, где закупали оборудование за рубежом и не очень понимали, как им пользоваться.

Мама много лет переживала уход отца, его смерть стала для неё страшным ударом. Зря она не пошла тогда на похороны, простилась бы, простила, может, и не мучилась бы так. А потом стало ещё хуже, ещё страшнее: Димкино самоубийство, Княжна, которая катилась в пропасть с упоением, как с ледяной горки, болезнь Андрюши, Катастрофа и Долг. Нет, думала Ксана, выходя из дома вечером, выбранным для исповеди, менять свою жизнь радикально могут только те счастливые люди, которые ни за кого в этом мире не отвечают. Нет у них старых, малых, больных и убогих, а есть лишь свобода, возможность вырвать из дневника исписанные страницы – и начать всё заново, с чистого листа. То, чего нет у неё, Ксаны. И уже никогда не будет.

Маленький был, обижался. Взрослым стал – смеялся. А теперь обратно обижаюсь. Видно, в детство впадаю

Стиль – это душа.