Открыть в приложении

Игорь Малышев

Русский писатель, публицист. Удостаивался премии «Надежда» начинающему автору-непрофессионалу от журнала «Москва» и премии «Открытие года» от «Романа-Газеты». Дважды входил в короткий список премии «Ясная Поляна». Увлекается музыкой. Сочиняет песни и поёт в рок-группе «Лес».
годы жизни: 29 октября 1972 настоящее время

Впечатления

Максим П.делится впечатлением3 месяца назад
👍Советую

Чтец сильный!
Справедливости нет и не было во все времена. Силой не удовлетворить свои амбиции!!!

Анна Булгаковаделится впечатлением2 года назад
👍Советую

Хочу я рассказать о «Номахе» Игоря Малышева. Сначала я расстроился, какие то рассказы, а я хотел историческую публицистику, но чем больше я читал, тем больше мне нравилось.Напоминая мне одновременно о «Других берегах» Набокова, о «Темных аллеях» Бунина, о «Вечере у Клэр» и «Ночных дорогах» Газданова;

В общем все лучшее о том ужасном и одновременно прекрасном времени, когда Свобода, Смерть, Честь и Глупость свободно гуляли по дорогам; Мы оказываемся на территории современной Украины, Гуляйполе, Запорожье. Авторитетный сиделец, умудрившийся схлопотать за 22 года жизни смертный приговор и стать революционером — Нестор Махно — Номах в книге, и эта вот инверсия позволяет автору уйти от любых прямых сравнений и даёт нам возможность следить не за конкретным историческим персонажем, а за персонифицированным духом Анархии.

Автор сознательно не датирует, не привязывает к действиям на фронте сюжетные события воссоздаёт особый мир, который продержится чуть дольше многих героев, но все же недолго.
Глазами анархистов, красноармейцев, белых, селян, контрразведчиков, Московского поэта, английского летчика, душевнобольного, ребёнка и самого батьки мы видим Украину раздираемую на части всеми революционными силами.
Через сны мы видим идеальный мир Нестора, где нет власти, кроме власти анархии, где свободы, где нет нужды держать под подушкой револьвер, где бывший анархист чинит валенки, да бегает с детьми.

Реальность туберкулёзом пожирающая анархиста дожрет его в Париже, но а пока мы видим страну, которую сдало своё национальное правительство, пустившее немцев и австрийцев, которую терзает продразверстка красных, белых юнкеров, чьи слова о чести захлебываются в красной пузыристой слюне.

Мы увидим крестьянство, которое презирает и боится всех, для них все в независимости от цветов — грабители, которые грабят последнее.
Особенно ценны для меня «женские отрывки»,кто как не женщины, чей век не длиннее века поведает о войне. «... Первенец Иванко сгинул в первую мировую на Волыни ... Следующего сына сожрал Львов ... Ксюшу унесла «испанка» ... Шурика ушёл в продотряд и его живого закопал в землю Номах (отдал крестьянству столь желанную землю)
... Четвёртый Олег подорвался на мине где-то в Крыму. ... Пятый стал машинистом, расстреляли красные, обвинив в саботаже». Такой вот век был, кто расскажет нам о них сейчас. Ведь не стоят памятники, не помнит Поле, не помнит Дунай, не помнит Чёрное море имён сотен тысяч сгинувших в этой войне, где все против всех.

Или о насилии, конечно, где война, там и предательство, там и алкоголь, там воровство, и там насилие над женщиной, да какими там женщинами над угловатыми детьми, вчерашней детворой пропускающая через свои ноги пахнущих сивухой, порохом, вшами, шрамами и исколотыми руками морфиниста мужиков.

«...Он смотрел на эти коленки с торчащими чашечками и вспоминал, что точно такие же, выпуклые, костлявые, были и у него в детстве; ... Что молчишь? Тут меня будешь или на кровать пойдём? А то многим на полу нравится. Не иначе, травяной дух первую любовь напоминает. Как в сене с девкой впервой валялись. Вы ж, мужики, память свою ой как любите! Сколько я от вас за эти два года наслушалась. И какие детки у вас хорошие. И какие жены у вас суки да твари ... И какие девки под вами бывали. ... А совсем интересно, когда трое, аль пятеро посадят меж собой и давай самогон дуть, да детство вспоминать, как без штанов за гусями бегали...

А потом возьмут меня да на кровать. Или на пол. И дерут прям тут, как козу. Сделают дело, штаны натянут и снова к столу...»

А через пару лет нужно будет все забыть, спрячет сосед-махновец трёхлинейку, спрячет петлюровец револьвер, спрячет бывший белый саблю, забудут голод и изнасилования, возьмутся за пшеницу, крепкий самосад, да и забудут пока голод не заберёт тех, кто смог этот ужас пережить, а кто голод переживет, того ребята с молниями на шевронах придут брать.

Да кто расскажет о такой истории в учебниках, кто тебе расскажет о том, что умолчал твой прадед, о чем забыла прабабка, кто тебе расскажет о тех миллионах, чьи дети сейчас, кто в Польше, Аргентине, Германии, Франции и США и помнить не помнит о 1919, 1921, когда дед с пушком на лице и крепком загаре уплывал в направлении Босфора. Кто вам расскажет, что без вчера не будет завтра, и чтобы было оно надо все это вспомнить.

«Номах» это нож, которым надо ковырять в себе, пока не заплачется, пока не всхлипнется о невинноубиенных, пока больно не станет от того, как сжались челюсти.

  • недоступно
  • Friss T.делится впечатлением5 месяцев назад
    👍Советую

    Хаген голова