Как странно будет признать, что все в этой книге правда. Чистейшая правда. Вам приходится это признать, и вы злы на писателя. За то, что он разоблачил этих ужасных французов? Нет, он открыл вам глаза на ваших сородичей. Вы дремали, он вас разбудил. И вы злы на него, и не будет ему прощения
Вот они, слушайте: «В книге Золя нет ни одной ситуации, ни единого диалога, которые сотни и сотни раз не встречались бы здесь, в Америке, в каждом ее уголке».
Автор называет решительно все своим именем, а этого по-английски никто не допустит.
Действительно, в качестве опыта в области непристойного, по изобилию непристойного материала и тщательному воспроизведению каждой детали эта книга Золя побивает любую другую французскую книгу
Французы, не желающие читать непристойности! Все равно, что сказать, что обед был такой аппетитный, что французы от него отказались! Что же там понаписано?
якобы в какой-то французской газете публикацию романа пришлось прекратить — французы-читатели не стерпели его непристойности
Сперва, листая роман, я счел, что это не больше, чем страшные выдумки, видения ума, склонного к непристойности; потом появилась уверенность, что все это правда, несомненная правда, точная, как фотография; и, наконец, родилась и последняя, леденящая душу мысль.
Не показалось ли вам нелепым, непохожим на правду, что люди, подобные тем, что там нарисованы, могут жить в наши дни в цивилизованном обществе?
Я обратил внимание на книгу Золя, когда прочитал, что якобы в какой-то французской газете публикацию романа пришлось прекратить — французы-читатели не стерпели его непристойности. Французы, не желающие читать непристойности! Все равно, что сказать, что обед был такой аппетитный, что французы от него отказались! Что же там понаписано? Я велел купить книгу.