Цитаты из книги автора Виктор Гюго Девяносто третий год

Ничтожные причины самые опасные,

ночной мрак усиливает мрак ума, и в душе человека разверзаются бездны

Свобода, Равенство, Братство – догматы мира и всеобщей гармонии

Я устаю, когда и уставать-то не от чего.

В разбое есть что-то хмельное

Но если нельзя прощать, то и побеждать не стоит.

-- А как они держались в тюрьме?
-- Как трусы.
-- А на эшафоте?
-- Как храбрецы.
И Дюссо добавил:
-- Да, умирать, видно, легче, чем жить.

даже когда над головой ребенка нависает низкий свод или потолок, в зрачках его отражается небо.

Душа верит свету

Птица – поет, ребенок – лепечет. И то и другое – гимн. Невнятный, нечленораздельный, проникновенный. Но только птице не сужден тот печальный человеческий удел, что ждет ребенка. Вот почему взрослые с грустью слушают то, о чем так радостно щебечет ребенок. Нет на земле возвышенней песни, чем неясное лепетание человеческой души, вещающей устами младенца. В этом сбивчивом шопоте мысли, даже не мысли еще, а изначального инстинкта, слышится неосознанный призыв к вечной справедливости; быть может, душа возмущается, не желая переступить порог жизни; смиренное и трогательное до слез возмущение; эта улыбка неведения, обращенная к бесконечности, словно обвиняет все сущее, обличает удел, уготованный слабому и беззащитному. Послать ему беды, значит злоупотребить его доверьем.
Лепет ребенка это и больше, чем слово, и меньше, чем слово; он не содержит музыкальных звуков, но он – песня; он не состоит из слогов, но он речь; лепет этот начался еще на небесах, и ему не будет конца на земле; он предшествовал рождению ребенка и звучит сейчас; это продолжение. В этой невнятице заключено то, что говорило дитя, будучи ангелом, и то, что скажет оно, став взрослым; колыбель имеет свое Вчера, как могильный склеп свое Завтра; это Вчера и это Завтра сливают в таинственном щебете свое двойное неведение; и ничто не доказывает столь бесспорно существование бога, вечности, закономерности, двойственности рока, как грозная тень грядущего, омрачающая розовую, словно заря, душу младенца.

Когда просыпается ребенок, словно открывается венчик цветка; кажется, от весенне-свежей души исходит благоухание.

Бронзовая маска гражданской войны двулика – одной своей стороной она обращена к прошлому, другой – к будущему, но оба лика ее в равной степени трагичны.

предательство является частью политики, как кинжал – частью рыцарского вооружения

– В такие времена, как наши, милосердие может стать одним из обликов измены.

Жестокосердные люди не могут верно служить великодушным идеям.

Не надо творить зла, чтобы творить добро. Низвергают трон не для того, чтобы воздвигнуть на его месте эшафот

Революция отсекает старый мир. И отсюда кровь, отсюда девяносто третий год.

У революции есть враг – старый мир, и она не знает милосердия в отношении его, точно так же как для хирурга гангрена – враг, и он не знает милосердия в отношении ее.

Навязчивая мысль приводит или к безумию, или к героизму.

Материнство замкнуто в самом себе; с ним нельзя спорить. Мать чем-то близка к животному, и потому она так возвышенно прекрасна. Материнский инстинкт есть инстинкт в самом божественном смысле этого слова. Мать уже не женщина, мать – это самка.
Дети – это детеныши.
Потому-то в каждой матери есть нечто, что ниже рассудка и в то же время выше его. Мать наделена особым чутьем. В ней живет могучая и неосознанная воля к созиданию, и эта воля ведет ее. В слепоте матери есть что-то от ясновиденья.