Здесь, в Москве, мода на то, чтобы жениться на моделях или даже просто выходить с ними в свет, почти исчезла. Теперь она переместилась в провинции и в более низкие социальные слои». По его словам, хотя женщина, разумеется, должна быть привлекательной, теперь она также обязана быть хорошо образованной, культурной и изысканной. Некоторые из респондентов говорили мне, что длительный и стабильный брак, особенно если он был заключен еще до приобретения богатства, сегодня все больше становится важным отличительным и весьма статусным маркером.
Разговор перешел на другие, более серьезные темы. Позже я вернулась к бунтующим женам и спросила: «Подожди, а что именно ты имел в виду? Олигархам же обычно пофигу, что там думают их жены?» Он отвечал: «Но ты же прекрасно понимаешь: раньше, когда они надоедали, жен можно было отправить в круиз на своей яхте или на шопинг в Милан. А сейчас [процитировал он своих собеседников], „сейчас она постоянно дома сидит, эта сука!“»
В тот день, когда состоялся разговор, я включила эту деталь в доклад, с которым выступала на конференции социологов,
криминальным боевиком «Чужая», посвященным лихим девяностым
как ни парадоксально, социальное неравенство, существовавшее в советскую эпоху, по мере экономических преобразований обострялось и порождало новые социально-экономические различия, усугубившие прежнее социокультурное расслоение
Хотя нельзя отрицать, что в климате 1990-х годов такие качества, как напористость, хваткость и беспринципность (которые традиционно приписываются людям, разбогатевшим в те времена), несомненно, были востребованы, но гораздо более значимым фактором для подъема по социальной лестнице выступало относительно привилегированное социальное происхождение. В советском обществе не существовало «реального» (финансового) капитала, и поэтому символический и культурный капитал приобретал необычайную важность. Ранняя постсоветская элита по большей части состояла из представителей той же социальной группы, которая доминировала в Советском Союзе на протяжении многих десятилетий.
Только пятая часть из тех, кто в 1993 году уверенно поднимался наверх, не занимала какого-то привилегированного положения пятью годами ранее[148]. Прежде чем разбогатеть, эти люди в подавляющем большинстве были частью нефинансовой советской элиты, пусть не первого, но второго или третьего ее эшелона.
И Коркунов, и Припачкин постепенно переместили фокус с образа простых парней на трудовую этику, привитую им родителями[145]. Оба изображали свое относительно привилегированное происхождение результатом правильного воспитания, которое заставляло их упорно трудиться и добиваться заслуженного успеха. Поскольку оба выросли в российской провинции, их истории выглядят особенно правдоподобно: основная советская элита действительно была сосредоточена в Москве и Ленинграде, и детям «со стороны» приходилось (и приходится в наши дни) прилагать гораздо больше усилий, чтобы поступить в престижные столичные вузы и преуспеть
Поскольку согласно неолиберальному нарративу успех, как правило, считается заслуженным, если достигнут благодаря предпринимательской инициативе и неизбежному риску, признание того, что своим богатством вы во многом обязаны привилегированному положению своей семьи и социальным связям, смазывает впечатление о вас как об успешном предпринимателе. Вот почему многие из моих респондентов так старались представить себя самыми обыкновенными, простыми людьми, которые поднялись из низов. Любопытно, но, казалось, они сами искренне верили в свое «низкое» происхождение, сознательно или неосознанно игнорируя стартовую фору.
Несмотря на внешность кинозвезды, он старается создать себе имидж открытого и простого парня, для чего ведет занимательно откровенный блог, а в 2010 году опубликовал автобиографию с говорящим названием «Я такой как все»[142]. Наблюдая за его очаровательно косноязычной и простецкой, без малейшей претенциозности, манерой общения, в это легко поверить. Действительно, Тиньков – сын сибирского шахтера; происхождение из рабочей семьи делает его редким исключением среди российской элиты. Тиньков считает себя представителем небольшой группы из двадцати–тридцати «чистых» российских предпринимателей, которые разбогатели благодаря настоящей предприимчивости, а не номенклатурным связям.
Елена Ярмак – одна из немногочисленных женщин в этом поколении ученых-ставших-бизнесменами. Кандидат математических наук, она работала в научно-исследовательском институте кибернетики, но в начале 1990-х годов резко сменила сферу деятельности. Ярмак стала модным дизайнером и быстро приобрела международное признание. Ее меховые изделия и ювелирные украшения использовали в таких известных голливудских фильмах и сериалах, как «Секс в большом городе» и «Дьявол носит Prada». В Нью-Йорке шоурум ее модного дома Helen Yarmak размещается на углу 5-й авеню и 57-й улицы, напротив Дома Louis Vuitton и по соседству с флагманским салоном Tiffany. «Раньше в этом здании находился Playboy. Это известное место в Нью-Йорке. Почему именно здесь? – спросила она, предвосхищая мой вопрос. – Честно говоря, не знаю. Как и все русские, мы действовали наобум».
Такая же гламурная на вид, как и ее клиенты, в эффектной одежде и с алой помадой на губах, Ярмак провела прямую – хотя, надо признать, довольно своеобразную – взаимосвязь между своим прошлым ученого-математика и успешной карьерой модного дизайнера:
Для меня было большим преимуществом, что я была математиком и ничего не смыслила в моде. Математика – это логика. Я решила, что мне нужно найти совершенно новую концепцию для моего дизайнерского стиля и для моего дома моды. Иногда гораздо лучше не иметь никакого опыта в том, что ты делаешь, потому что это дает тебе больше энергии, больше уверенности. Я просто не знала, что было невозможно делать то, что мы делали.