Борис Акунин Он уходя спросил

народ сначала нужно обучить элементарным правилам личной гигиены. Пока что он не умеет даже на горшок ходить. В этом возрасте слов и резонов не понимают, только ласку и шлепок. Кормить, поддерживать здоровый режим, потом понемногу учить грамоте. За шалости и непослушание бить по заднице и ставить в угол. Лет через сорок, как евреи после фараонова рабства, русские дорастут до относительной взрослости. Тогда можно будет понемножку вводить дозы свободы. Не раньше.

Разлюбившая женщина всегда жестока. В ней нет ни горечи, ни ненависти, а лишь отсутствие всякого интереса к тебе. Желание, чтобы ты навсегда исчез из жизни – и только. Ты – не более чем досадное воспоминание, которое поскорее нужно стереть.

Я стою и смотрю на площадь, на грязную, давно не метенную мостовую, всю в кругляшах навоза, на вытоптанные клумбы сквера, на пеньки, оставшиеся от великолепных тополей – их срубили на дрова еще зимой. По тротуарам идут понурые, оборванные горожане, без интереса посматривая на кучку арестантов под конвоем. Мы представляем собой обыденное зрелище.

Как не похожи жалкие петроградцы на былых санкт-петербуржцев, думаю я. Какой это был красивый, гордый, нарядный город. А как разумен, сложно устроен и человечен – да-да, человечен несмотря на все неурядицы и неустройства – был мир. И так недавно, всего четыре года назад! В уме не укладывается!

Что с нами всеми произошло? Почему? Какой тромб разорвал сердце страны, в которой я родился и прожил полвека?