вершители судеб всех европейских народов, представители культурной Европы, великие создатели Лиги наций, которые, прикрываясь ловкой дипломатией, жмут руки убийц и палачей, грабят вместе с ними Россию, спекулируют на ея гибели и заносчиво мнят, что они несут мир всему миру
Счастье делает человека хорошим, добрым, готовым на все высокое и хорошее
Из Килии я проехал в Измаил, где во главе контр-разведки уже стоял переведенный из Сулина капитан П. Здесь он, можно сказать, благодушествовал. По сведениям агентуры действительно через Дунай под видом беженцев из завоеванных уже немцами местностей (в то время немцы уже подошли к Дунаю и обстреливали Галац) в Измаил просачивалась масса шпионов и агитаторов. Воинския части задерживали в камышах Дуная всех без разбора и приводили к нему целыми партиями в 30–40 человек. Как разобрать в этой толпе, кто из них действительно беженец, кто шпион, мне казалось совершенно невозможным. Но капитан П. был убежден, что нет ничего легче этого. «Шпиона по роже видать», уверял он меня. Рожа, конечно, рожей, но какой-то агент, бывший пристав в Измаиле, разжалованный революцией, убедил его, что германцы своим шпионам для беспрепятственного их возвращения через фронт ставят на з-це особые клейма, которые он яко бы сам видел у некоторых сознавшихся шпионов. Капитан П. поверил этой чепухе и потому смотрел не только «рожу», но и з-цу, отыскивая на ней эту своеобразную визу.
Из Сулина я проехал на несколько дней в Килию, чтобы посодействовать нашему чиновнику для поручений организовать там контр-разведку и заставить его быть более деятельным. В противоположность капитану П. этот чиновник относился к своему назначению очень пассивно, будучи уверен, что шпионы сотнями переходят границу, и что никакая контр-разведка тут ничего не поделает. В этом отношении он был совершенно солидарен с мнением адмирала Т., который в образованной мною в г. Николаеве комиссии по выработке чрезвычайных мер охраны Николаевских судостроительных заводов категорически мне заявил, что принятие каких-либо мер в этом отношении совершенно бесполезно, так как все равно, что немец захочет, то и сделает. Но напгь чиновник кое-что сделал все-таки. Он завел в городе две конспиративные квартиры, где собирал своих агентов, приглашал девиц и вместе с ними пьянствовал, а после отправлялся с охотниками в Дунайские камыши и там выслеживал и подстреливал шпионов, как зайцев.
Мне пришлось закрыть конспиративные квартиры, в одной из которых я даже нашел двух, яко бы временно, поселившихся девиц, и прекратить своеобразную охоту, устроив с согласия военных властей постоянные воинские пикеты. После этого чиновник окончательно разочаровался в контр-разведке и скоро сам просил разрешения приехать в Севастополь сдать должность.
Другой шпион, указанный Элеонорой, был грек, окончивший школу шпионажа в Бухаресте. По занятию своему он был торговец. Когда-то жил в Одессе и торговал (как полагается) губками. Он направлялся в Одессу, но почему-то задержался в Яссах. При обыске ничего, уличающего его в шпионстве, не найдено и на допросе он давал такие положительные ответы, что могло возникнуть даже подозрение в правильности изобличения его Элеонорой. Но мы знали его «явку», т. е. доказательство его принадлежности к известной организации при явке его к лицу, к которому он имеет поручение. Явка эта был кусочек обыкновенного карандаша, сломанного по средине надписи фабричной марки. Карандаш был сломан неаккуратно. Шпион направлялся в Одессу к греку, уже известному нам по наблюдению за Элеонорой, у которого должна была быть другая половина того же карандаша. Обе половины при соединении должны были совпасть обломанными концами и восстановить карандаш и надпись. Только после того, как мы нашли этот кусок карандаша под переплетом его записной книжки, мы доказали ему его виновность. Грек сознался, когда убедился, что его выдали.
Хуже обстояло дело, когда подозрения падали на лицо поважнее, чем германский инженер. Нити шпионского мотка приводили иногда туда, куда руководители контр-разведки, несмотря на все свои подозрения, не смели войти. Шпионы были даже при дворе. Немцы всегда делали русскую политику и потому шпионаж укрепился при дворе еще с исторических времен, и сторонники Германии, если и не были всегда шпионами, то во всяком случае весьма им содействовали.
Чтобы не попасть в преступную ошибку, а с другой стороны не дать маху, нескольких лиц весьма подозрительных пришлось так сказать, на всякий случай, выслать без суда из полосы фронта. Думаю, что некоторые пострадали, быть может, и напрасно, но что многие из них ушли от заслуженной кары, — в этом я убедился во время немецкой оккупации. Так, в гор. Николаеве, когда я был уже самостоятельным-начальником контр-разведки Николаевского района, на основании весьма серьезных агентурных сведений мною был арестован служащий на судостроительном заводе Наваль инженер Д., немец по происхождению, приехавший из Германии и поступивший на завод не более как за год до начала войны. При обыске у него были найдены фотографические снимки всего завода, мастерских и всех строющихся на заводе судов; большая переписка на немецком языке, которая доказывала, что до начала войны он имел постоянные сношения с Германией, но в ней не было ничего преступного, и масса всякого рода чертежей, заметок и цыфр на блокноте и календаре, не имеющих определенного значения. По объяснению инженера Д. все казалось вполне естественным: в Германии он имел родственников и знакомых, с которыми вел переписку самого невинного свойства. Имея фотографический аппарат, делал снимки, так как для инженера интересно иметь снимки с работ, в которых он участвует. Такие снимки служат ему в известных случаях аттестацией его деятельности. Связь его с германским консулом в Николаеве, определенным шпионом, своевременно выехавшим в Германию, но оставившим в Николаеве организованную им шпионскую агентуру ограничивалась отношениями простых знакомых. Пропускаю весь другой обширный матерял, который послужил для меня основанием для бесспорного убеждения, что инженер Д. был шпионом, но должен сказать, что и все остальное имело такое же объяснение и кроме скопления массы косвенных улик никаких доказательств у меня не было. Тем не менее я две недели продержал его под арестом, убежденный, что дальнейшее следствие даст мне желательный результат, но ни химическое исследование писем, бумаг, книг, чернил и пр., ни расшифровывание загадочных записей и цифр, ни обыск квартиры и чердака в надежде найти признаки беспроволочного телеграфа, ни постукиванье по стенам и мебели, производимое самыми опытными агентами, в на
В конце концов, Россия погибла, став жертвою революции, созданной германскими агентами на германское золото.
Германия значительно ранее России поняла, каким сильным орудием является шпионаж, и подготовлялась к войне с Россией не только приготовлением усовершенствованных пушек и громадного количества снарядов, но также и организацией шпионажа. Исключительно благоприятные для Германии историческия и политическия условия дали ей возможность так опутать Россию сетью шпионажа, что в сущности вести с ним борьбу в России почти было невозможно. Россия всегда нуждалась в немцах, которые исстари были её учителями, и слишком доверяла им, допуская немцев во все отрасли управления и государственного строительства. Германия покрыла всю Россию своими торгово-промышленными предприятиями и проникла через своих агентов во все государственные учреждения, министерства, консульства, частные общества, фабрики и заводы. Её агенты занимали ответственные должности, ведали делами особой государственной важности, входили в секретные заседания, управляли предприятиями, служили инженерами на заводах, плавали на русских военных судах, занимались торговлей, служили шоферами и лакеями, танцевали в кафе-шантанах и даже торговали на базарах. Словом, Германия везде имела свои уши и глаза, которые все видели, все слышали, и благодаря слояшой организации связи, путем всякого рода шифров и сигнализаций могли еще говорить так, что их слышали в Германии. К началу войны Германия имела самые точные сведения по всем вопросам военного вооружения и снабжения русской армии. Она располагала точными картами России с нанесением на них всех топографических сведений и планами всех укреплений. Её секретные агенты, действующие у нас в тылу, составляли целую армию, которая была еще опаснее, чем открытый вооруженный враг. История впоследствии доказала, что Германия победила Россию не в открытом вооруженном бою, а именно ядовитым жалом шпионажа.
Даже во время войны большинство понимало контр-разведку, как военные действия в полосе фронта, направленные к воспрепятствованию неприятеля разузнавать места расположения наших воинских частей и родов их оружия. Во время же гражданской войны все знали контр-разведку, как чисто политическое учреждение, занимавшееся исключительно борьбой с большевиками, их выслеживаньем и расстрелом на началах бывших жандармских отделений старого режима. В действительности так оно и было, но во время мировой войны контр-разведывательные отделения ничего общего с политикой не имели, а вели в высшей степени серьезную борьбу со страшно развитым, преимущественно германским, шпионажем. Задача была довольно сложная и трудная, так как Россия еще задолго до войны была опутана хорошо организованным шпионажем Германии.